shipreck_s | Entries tagged with афганистан

И тут один из пилотов предложил безумный план, согласно которому «Апачи» должны были взять на борт по паре добровольцев из морпехов и высадить их прямо в крепость. Те должны были подобрать раненого, после чего на тех же вертолетах улететь. План выглядел неплохо, но была одна существенная проблема: в «Апачах» не предусмотрено места для десанта внутри вертолета. За 16 лет боевого использования никто ни разу не возил пехотинцев на «Апачах». В теории у них была «аварийная упряжь» и скобы чуть позади кабины для эвакуации сбитых летчиков. Но летчики хотя бы примерно представляли себе, что такое летать «на», а не «в» вертолете, а тут предстояло без всякой подготовки взять на борт неподготовленных пехотинцев.

На помощь прилетел штурмовик А-10. Он спикировал на выходы из туннелей, где прятались талибы. Попадания из знаменитой семиствольной пушки ощущались как небольшое землетрясение. Рев стрельбы было слышно на несколько километров вокруг. Это дало время вертолетчикам слетать к пехотинцам, где уже вызвались четверо добровольцев. Наскоро объяснив, как пристегнуться к скобам, пилоты забрали импровизированный десант и полетели обратно к крепости.

Тем временем ближайшую деревню, из которой вели огонь талибы, накрыли 900-кг бомбой со стратегического бомбардировщика В-1. В клубах пыли и дыма после этого взрыва один «Апач» сел прямо в крепости, второй по ошибке приземлился у северной стены вместо западной. Третий вертолет прикрывал их сверху. Пехотинцы при помощи выскочивших из машин вертолетчиков под аккомпанемент очередей и разрывов гранат подобрали товарища и пристегнули его к машине. В 10 часов 43 минуты утра вертолеты взлетели. Вся наземная часть спасательной операции продолжалась пять минут десять секунд.

На «Апачах» еще оставалось по 20-80 снарядов к пушкам и по нескольку неуправляемых ракет. Один экипаж расстрелял вообще все, что было на борту. Спасение Мэтью Форда обошлось «Апачам» (только по цене израсходованных боеприпасов) примерно в полтора миллиона фунтов. Такова общая стоимость полутора тысяч снарядов, 62-х неуправляемых ракет и 18-ти ракет Hellfire. Из этой суммы свыше 300 000 фунтов было «выстрелено» вертолетчиками меньше чем за минуту, во время отхода.

Мы расстались, условившись снова о встрече.
Подлетаю через пару недель я домой.
Для Сереги кончалась афганская вечность,
Ждали дома его тишина и покой.

Словно с братом, в его боевом вертолете.
Из Баграма в Руху, сквозь огонь, как в провал.
“Ну зачем тебе, доктор, такие полеты?”
Каждый раз он мне этот вопрос задавал.

Мы расстались, не зная что встретимся снова,
Но не дома, куда он меня приглашал.
Через день я увидел Серегу такого,
Что едва, приглядевшись, его я узнал.

Мы расстались, огонь довершил свое дело.
Он ушел навсегда, двух недель не дожив.
Как всегда, над Пандшером он действовал смело,
Как всегда, о себе он в бою позабыл.

Словно с братом, с родным боевым вертолетом,
Сбитый вражеской пулей, десант он спасал.
“Ну зачем вам, ребята, такие полеты?”
Я уверен, он в эти минуты шептал.

Мы расстались, осталась лишь память живая.
Нет Сереги, нас с ним разлучила война.
Он сгорел, своей жизнью другие спасая.
Не надевший ни разу свои ордена.

Словно с братом, с родным боевым вертолетом
Над Пандшером другие Сереги летят.
Ну зачем нашим парням такие полеты?
Ведь они возвратиться живыми хотят.

Игорь Морозов
"Баллада о побратиме"

Мы ошиблись в расчетах.
Их было пятьсот, а не двести, как нам сообщали.
В кишлаке Фаргамуш весь второй батальон
Пулеметами «духи» зажали.

Отсекли БТРы огнем РПГ,
Два из них подорвались на минах.
Залегли наши роты, прижались к земле,
И осколки плясали на спинах.

Лупят справа и слева, да кто разберет,
Хуже нету такой заварухи.
Из мечети вдоль улицы бьет пулемет,
И визжат озверелые «духи».

Время двадцать ноль–ноль, надо что–то решать,
Скоро ночь наши шансы урежет.
Без колес и брони нам кольцо не прорвать,
А они нас теперь не поддержат.

Страха не было, только вселенская злость,
И настрой на безумство любое.
Я потом уже думал: а если б пришлось
Затыкать пулемет тот собою?

Да, наверное б смог, ошалев от тоски,
Если смерть, так уж лучше с почетом.
Только вдруг до ушей долетел от реки
Тот знакомый напев вертолета.

А ведь знали – вертушки на базу ушли,
За высокие горные гряды.
По какому ж приказу вернулись они,
Да еще перед самым закатом?

Дальше все, как по нотам – взорвался эфир
Баритоном охрипшим комбата.
И взметнулся распоротый НУРСами мир,
И в атаку поднялись ребята.

Было время и был ослепительный час,
Все отмечено в справках и сводках,
А старлей–вертолетчик, что вытащил нас,
Оказался моим одногодком.

Да к тому ж москвичом, - эх, тесна же земля!
Побратаемся, что ли, ей–богу.
Два осколка засело в руке у меня,
А его угораздило в ногу.

Мы по капельке крови смешали в стакан
И разбавили спиртом с водою,
А начальник разведки, седой капитан,
Был при этом при всем тамадою.

Это диким покажется вам издали,
Мол, с ума, что ли там посходили?
Мы традиции сами слагали свои,
Жаль, что нынче о них позабыли.

Мы потом не один еще прожили бой,
Все мы жили боями в Афгане…
Я в апреле в Россию вернулся живой,
Он погиб в сентябре в Бадахшане.

На гранитной плите между цифр – тире,
Да слова: «Выполняя заданье».
Я сюда каждый год прихожу в сентябре
С побратимом моим на свиданье.

Так теперь и живу,
Не боясь ничего.
Может быть, за себя,
Может быть, за него...

Слова - Игорь Морозов, ну а музыка понятно чья.

Здесь вам не равнина, здесь климат иной,
Здесь горы, вершины и солнечный зной,
И медленно по серпантину колонна ползет.
Опять засада. А ну, держись !
Дешевле копейки стоит жизнь.
И только случай решает, кому повезет.

Броня БэТээРа раскалена,
Ему не долгая жизнь дана:
До первой мины, до первой РПГ.
А ты - не машина, ты - человек.
Глядит четырнадцатый век
Тебе в лицо сквозь прицел КПВТ.

Гудит под пулями броня,
Пытается смерть достать тебя.
Ты ей не раз, не два в глаза глядел.
Но сквозь пороховой туман,
Ты слышишь гром и вой душман,
И землю пробили десятки огненных стрел.

Знакомый рокот в уши бьет.
Над нами - боевой вертолет.
А ну-ка, теперь посмотрим, чья возьмет.
Пускай ты - летчик, а не Бог,
Но больше Бога ты сделать смог.
Спасибо, дружище, за нами - не пропадет!

Мы тоже выручим не раз
Тебя, как ты сегодня нас,
И выпьем не раз за дружеским столом
С тобой за тех, кто не дожил,
Не допел, не долюбил,
И никогда не забудем мы о ком.

Здесь: на войне - как на войне.
Здесь дружба ценится вдвойне,
И, потому, за дружбу - второй стакан,
За нас с тобой, за дом родной,
За этот день, за этот бой,
И даже - черт с ним - за этот Афганистан!

Пока в ЖЖ ~~рвутся гранаты и свистят осколки~~ ломаются копья по поводу того, превратится ли Сирия для РФ во второй Афганистан, вспомним кое-что об Афганистане первом.

Игорь Морозов, "Два брата"

Я братьев двух когда-то знал,
С одним в Афгане воевал,
Ходили к чёрту на рога и к ведьмам в зубы.
Стрелять он был большой мастак,
С десяти шагов менял пятак,
Был по натуре весельчак, хоть с виду грубый.

А старший был обществовед,
На все вопросы знал ответ,
Имел отдельный кабинет, машину, дачу,
Жил то в Париже, то в Москве,
Имел семь пядей в голове,
Но дело даже не в уме - поймал удачу.

И вот, когда, окончив срок,
Мы все покинули Восток,
Домой вернулись те, кто смог дойти до цели,
Явился к старшему меньшой -
Всё ж как-никак, а брат родной.
Тот накрывает стол большой - мол, ждал и верил.

Там спирт окопный глотки жёг,
А здесь - французский коньячок,
Икорка, сёмга, балычок, язык телячий.
И почему-то вспомнил я,
Как провожали нас друзья -
Чеснок, четыре сухаря и фляжка чачи.

Меньшой сидел и молча пил,
Тут старший тост провозгласил
И выпил из последних сил - "за тех, кто в море".
И, повертев на свет стакан,
Сказал, икая: "Слышь, братан,
Да брось ты свой Афганистан, он не в фаворе.

Пройдёт каких-то пара лет,
Его забудут - был и нет,
Твой автомат и пистолет - глупцам забава.
Иные нынче времена,
Другие мерки и цена,
Кому нужна твоя война? Ну что ты, право...

Бери пример - ну вот с меня.
На фронте не был я ни дня,
А посмотри - моя семья в шелках и славе.
Имею в обществе престиж,
То в Лондон езжу, то в Париж,
То в Риме с месяц погостишь, а то - в Оттаве."

Тут младшего тяжёлый взгляд
Его прервал: "Отставить, брат.
Я не политик, я солдат, и мне до дверцы
Вся философия твоя
И золотая чешуя
Гнилых сентенций.

Да что ты знаешь о войне?
Вы здесь погрязли в барахле,
И лозунг - "я тебе, ты мне" - как песня вам,
А на иного подлеца
Вполне хватило бы свинца
Неполных девять грамм.

Иной до титулов дорос,
А как дорос - ещё вопрос.
Здесь главное - по ветру нос держать умело.
А я хотел бы посмотреть,
Какие песни станет петь
Он под обстрелом.

Чтоб ты в Европу ездить мог,
Дань кровью брал с меня Восток.
Я больше износил сапог, чем ты - штиблетов.
Ты здесь в арабскую кровать
С женой ложился почивать,
А там привык на камне спать я с пистолетом."

Мой друг - не мастер говорить,
Умел он в спорах трезвым быть,
Но вижу - начал заводить его браточек,
И друга я увёл к себе
Во избежание ЧП.
Мы с ним бродили по Москве до самой ночи.

Какая б ни была беда,
Мы слёз не лили никогда.
Обиды горькая вода бойцу опасна.
Друг, стиснув зубы, соль глотал.
Что думал он, о чём гадал?
Я думал так же и молчал - всё было ясно.

Потом судьба нас развела,
Его на Север позвала,
Меня замучили дела, работа, дети.
А брат его, обществовед,
В Париж уехал на пять лет,
Он там бооольшой авторитет... В посольстве, третий.

25 декабря 1979 г, при заходе на посадку в районе Кабула в результате навигационной ошибки разбился ИЛ-76М. Все находившиеся на борту (экипаж и подразделения 350-го парашютно-десантного полка 103-й воздушно-десантной дивизии.

Вспомним, как и почему это произошло (события изложены по Вики).

25 декабря 1979 года Советский Союз начал ввод своих войск на территорию Афганистана. Подготовка к этому велась несколько дней, в том числе ещё в середине месяца самолёты военно-транспортной авиации были перебазированы на аэродромы в Туркестанском военном округе. Приказ на пересечение советско-афганской границы был отдан в 15:00, а в 18:00 местного времени (15:00 по московскому времени) военно-транспортные самолёты начали переброску десанта по воздуху на аэродромы Кабул и Баграм. В числе прочих в этом воздушном мосте принимал участие и ИЛ-76М, внутри которого находилось инженерное подразделение 350-го полка, а также два автомобиля — Урал-375, гружённый боеприпасами, и топливозаправщик. Сама подготовка проходила в спешке, и полёт экипаж выполнял, находясь во «взвинченном» состоянии. Борт вылетел из Мары (Туркмения) и направился к Афганистану в составе тройки.

Переброска войск по воздуху проходила в высоком темпе. Уже стояла ночь и шёл снегопад, а Ил-76 прибывали с интервалами в несколько минут. Но вскоре с авиабазы Баграм сообщили, что до сих пор не прибыл седьмой по счёту самолёт, которым был этот самый борт. С аэродрома Мары при этом передали, что он вылетел от них. Были опрошены экипажи других самолётов, и экипаж восьмого самолёта сообщил, что при выполнении захода он увидел, как в темноте слева по курсу возникла вспышка. Это в данной ситуации означало, что Ил-76 разбился.

30 декабря в 16:00 с вертолёта Ми-8 доложили об обнаружении места катастрофы — высота 4269 (36 километров от Кабула). Отклонившись от схемы захода, самолёт в 19:33 ударился о гребень скалы и разломился пополам, после чего части фюзеляжа упали в ущелья и разрушились. Все люди на борту погибли. На то время это была крупнейшая авиакатастрофа в Афганистане и с участием Ил-76. 1 января в 10:30 поисковая экспедиция обнаружила переднюю часть фюзеляжа с телами лётчиков. Остальная часть фюзеляжа с десантниками, техникой и вооружением упала в труднодоступное ущелье. Обнаружить её удалось только в 2005 году.

Автор - то ли Верстаков, то ли Морозов. В общем, кто-то из этих специалистов по автомату и гитаре.

История Афганистана

Безусловно, дали маху мы 15 лет назад,
Называя Захир-шаха и "высочество", и "брат".
Мы ему - завод, плотину, мы даём ему угля.
Да, любили мы скотину, Захир-шаха короля.

До зубов вооружили, утопи его Харон.
А вообще неплохо жили с этим самым Захиром.
И, целуясь с господами, тот, кто был превыше всех,
Заложил кирпич в фундамент под кабульский политех.

Но история как средство повесомей кирпича.
Где Захир? Где королевство? Только камень Ильича...
Началась другая эра - там, конечно, а не тут,
Мы приветствуем премьера по фамилии Дауд.

Сразу помощь предложили и деньгами, и трудом.
Как с товарищем зажили с этим самым Даудом.
Только снова дали маху - сей революционер
Оказался братом шаха и агентом ФБР.

Был он подлым и двуличным, а его же, как на грех,
Целовал у трапа лично тот, кто был превыше всех.
Но пришёл конец Иуде - там, конечно, а не здесь.
Вышли танки при Дауде. Нет Дауда, танки есть.

И хотя мы рановато взяли принца на штыки,
Но целуем, словно брата, Нура Мура Тараки.

Правда, дружит с Пакистаном, книги пишет, грамотей.
Из казны, как из кармана, много хапнул на детей.
И партийные разлады непутёво примирял -
Расстрелял кого не надо, кого надо - не стрелял.

Мы идейно с ним дружили, но готовили полки.
А вообще неплохо жили с Нуром Муром Тараки.
Дали орден, дали займы, и командовал сквозь смех:
"Вира, Нур, мол, или майна," - тот, кто был превыше всех.

Но окромя СССРа был у Нура друг один,
И мы приветствуем премьера по фамилии Амин.
Задушил, подлец, подушкой своего лучшего дружка
И зарыл Тарачью тушку средь афганского песка.

Мы немедля телеграмму: "Мол, Амин Хафизулла,
Мы не знаем вашей драмы, и у вас свои дела,
Но согласно узам дружбы можем денег предложить
И военного оружья, чтоб тебе спокойней жить."

Ну в общем жили мы неплохо и с Амином до конца,
Расстреляв его со вздохом посередь его дворца.
Сразу радио включили: "Мол, Афганская земля,
Про тебя мы не забыли, на Бабрака Кармаля."

Правда, он буржуй прожжённый, парчамист и пустобрех,
Но ведь рукоположённый тем, кто был превыше всех.
И живём отлично, что ты, мы с афганцами с тех пор.
Мы их лупим с вертолётов, а они нас лупят с гор.

Не дадим отныне маху, только грустно, чёрт возьми,
Что какого-нибудь шаха нет меж нашими людьми...