shipreck_s

Впервые мы оказались здесь ровно десять лет назад – в мае 2009-го. Подвывая изношенным мотором, утопая по арки в жидкой весенней грязи, старый и раздолбанный экспедиционный Ленд-Ровер затащил нас на верхушку пологого холма, поросшего двухобхватными елками, заставшими еще царя-батюшку. Несмотря на незначительное удаление от Зеленограда, место было абсолютно чистым и относительно малопосещаемым. Нам понравилось.

Холму и елкам на нем везло. Их не вырубили под коттеджи по воле пидараса, возглавлявшего тогда Московскую область. Их не зацепило строительство М-11, которая, хотя и прошла недалеко, никак не повлияла на жизнь этого уголка леса. И даже короед, сожравший в 12-14 гг половину лесопарков Зеленограда, прошелся по ним как будто вскользь, не нанеся популяции особенного вреда.

С тех пор мы бываем там по нескольку раз в год. Когда реже, когда чаще. Просека, по которой мы забрасывались в 2009-м, пала жертвой ледяного дождя в декабре 10-го года. Завалы так и не расчистили, теперь она проходима разве что пешком. Огромная, похожая на пальму, елка, под которой мы разводим костер, ничуть не изменилась – по сравнению с нами она просто живое воплощение вечности. Дров тоже меньше не стало – ураганные ветра регулярно валят в окрестностях сушины, которые остается только разделать на метровые куски и подтащить к костру.

Изменились мы сами. Вместо двуручки, переделанной из советской лесоповальной пилы, елку разваливает компактная бензуха. Все дороже снаряга, и все реже желание применять ее по прямому назначению. В прошлом остались сотни километров тайги и сплавных рек. И хотя два ката-экспедиционника еще лежат в шкафу, спортивные лодки уже розданы знакомым да родне помоложе. С прошлым нас связывают лишь редкие выезды на загоны, совместные дни рождения, да вот эти краткие встречи у костра. Часов и дней неумолимый бег…

Обязательный триптих – за приход, за погоду, за встречу. Обмен новостями о персоналиях из той эпохи. Этот женился (забыл спросить, в который раз), тот вышел в топы компании со всероссийским именем, а кто-то вообще помер – инфаркт в 34 года, лавина в Хибинах, полынья в лыжной «пятерке»… Почти никого из обсуждаемых не помню не то что в лицо, а даже по именам. В памяти остались только турклубовские ники, да какие-то предпочтения в снаряге и маршрутах.

Рассказываю про Штаты, про Аляску, про визг энжин-брейка и щелчки в ушах, когда машина падает с перевала. Про полыхающие полярные сияния и скалящихся на трак медведей. Про то, как 44-й «смит» протыкает навылет восьмидюймовую елку, и про полминуты, собранные из «ругера» на 200 ярдов. Кажется, что друг мне завидует. Пытаюсь объяснить, что на Марсе жизни тоже нет. У него офисная работа, хорошая, по меркам нашего пиздецового времени, зарплата. Каждый вечер с семьей. Родители, своя квартира. Зачем лезть по моим следам и рисковать башкой в тех местах, куда Макар телят не гонял? Но вот хочется. Видимо, что-то подобное прошито в нас на генетическом уровне. Та самая, не дающая уснуть звенящая струна, о которой пел Данилов. Бремя первопроходимцев.

Ночь коротка. Уже в три часа небо становится светлым, а в пол-четвертого лучи солнца протыкают густой подлесок, разгоняя начавший было подкатывать сон. Обхватные бревна в костре не прогорели и наполовину, но нам скоро выходить. Ему к полудню надо быть в конторе, раздавать живительные пиздюли и выслушивать доклады о прибылях и убытках. Мне – собирать чемодан, ибо послезавтра самолет, а перед отъездом, как обычно, прорва непонятно откуда взявшихся дел. Выходим в поле, заросшее иван-чаем. В километре от нас шумит Ленинградка. Казавшийся таким светлым и гостеприимным изнутри, снаружи лес выглядит мрачной стеной. Жаркие лучи встающего солнца испаряют росу – можно снять штормовки. Начинается новый день. А новая эпоха, если смотреть из дня настоящего, началась уж несколько лет как. Когда и чем она закончится? А хрен ее знает. Закидываю за спину непривычно легкий рюкзак. Отпуск завершен. Впереди – неизвестность. Опять, как и десять, и двадцать лет назад.