Дивов годную рцензию на Круза тиснул
Feb. 19th, 2018 03:05 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
shipreck_sВ определенных кругах есть устойчивое мнение, что Круз - это только зомбе и по 10 страниц описания обвеса к СКС. Так вот - эта точка зрения устарела на 10 лет. Почему - доходчиво объясняет Дивов.
Я тут подумал — это со мной бывает, — и понял, что самой интересной фантастической книгой 2017 года назвал бы роман Андрея Круза «После».
Автор боевиков про человека с ружьем в заднице, то есть, простите, про человека в заднице, но с ружьем, Круз заработал сложную репутацию у читателей фантастики, и отдельно непростую репутацию у читателей Круза. От него не ждали «После», и публика восприняла книгу по-всякому.
«Так себе. Мне больше нравится Круз, пишущий про зомби и мутантов. А эти унылые советские декорации навеяли на меня скуку».
Отзыв с livelib.
Лично меня «декорации» порадовали как общей достоверностью, так и качеством проработки деталей, включая психологию даже мимолетных персонажей. Написанный просто и незамысловато, а стилистически и вовсе неряшливо, но с дотошным вниманием к мелочам и удачным образом героя, «После» оказался неожиданно глубок на уровне смыслов. Круз открыл парадоксальный жанр — постапокалиптическую утопию. Если строить какую-никакую жизнь на развалинах СССР после ядерной войны, нельзя быть плохим, надо быть хорошим, иначе всем хана настанет, — и получилась книга, в первую очередь, про то, сколько у нас хороших людей. Им приходится туго, они не очень счастливы, но, чтобы не скатиться в каменный век, просто обязаны день за днем вести себя по-человечески. Понимайте как хотите, но атомная бомбардировка вышибла из советского народа все дерьмо. Конечно, из некоторых полезла наружу гниль, и это — основа сюжета. На дворе 1999 год, пятнадцать лет После; в город Торжок приезжает немолодой и усталый очкастый дядька с пушкой и ксивой. Похоже, скоро будут убивать.
Не ждите «ностальгии по совку», но и пинков по мертвому льву тоже, книга в этом смысле безукоризненно честная. Между прочим, один из сильнейших ее моментов — визит героя в торжокский райком партии.
Если очень захотеть, в «После» можно увидеть метафорическое описание «лихих 90-х». Причем, это будут ну очень альтернативные девяностые, когда Вышний Волочёк совсем под бандитами, и неподалеку там рынок рабов, зато на семьдесят километров вниз по карте Торжок, где добрые граждане носят оружие только разряженным, а за торговлю наркотиками там расстреливают. Если читать по диагонали, можно даже решить, будто «После» — про борьбу с преступностью. Но роман стоит того, чтобы знакомиться с ним пристально.
«После» для Круза — в целом новый уровень. И сам автор вырос, и тему нашел такую, где его типичные приемы сработали наилучшим образом, а слабости обратились в достоинства.
Те, кто начал читать Круза с ранних книг, и кому «не зашло», любят саркастически отзываться о его способности десять страниц кряду рассуждать, какой пулей лучше бить зомби в голову, и какие брать стволы, если надо унести еще тушенку. Эту детскую болезнь Круз давно преодолел, вернее, свел к необходимому минимуму. У его прозы остались два принципиальных недостатка, они же элементы фирменного стиля, с которыми автор не справится никогда, да и не надо. Он совсем не «мастер слова»; и он не шутит даже в самой анекдотической ситуации.
Насколько смешлив и полон самоиронии бывает блогер Andrey Cruz, настолько же писатель Круз люто серьезен. Объясняется это просто: его персонажи — клинически взрослые люди. Они могут поржать над анекдотом, но обстановка не располагает травить байки, есть задачи поважнее. В любых обстоятельствах герой Круза всегда пытается упорядочить мир вокруг себя, а внутри у него и так порядок. Он бывает растерян, подавлен, зол, и напугать его можно, и облапошить, но что бы ни стряслось, рано или поздно он отряхивается и начинает думать. Подумав, рассчитает свой маневр — и пойдет искать патроны. Дальше он отыщет еду, укрытие и хорошую компанию, а приключения найдут его сами. Как любой взрослый, герой Круза терпеть не может приключений. Их приходится вводить принудительно, иначе персонаж бросит все силы на то, чтобы добыть себе любимую женщину, в чем и преуспеет. Всё, женился, кончилось кино. Поэтому кругом холокост и рагнарёк, то есть, никто не обещал, что найти любовь герою будет легко. Но у него есть оружие и боеприпасы.
Собственно, отнюдь не пушки и пули, а любовь и служение ей как образ мыслей и образ жизни — фетиш Круза, четко выраженный в психологии героев. Если им некого любить, они могут упорядочить мир до состояния, когда зомби сами начнут убиваться головой об стену, — и все равно герои будут маяться, потому что не хватает чего-то очень важного. Это ощущение внутреннего непокоя Круз умеет передавать скупыми средствами, исподволь, и чертовски убедительно. Его люди запрограммированы на то, чтобы изменять жизнь к лучшему вовсе не для себя и не ради себя. Нормальные мещане по внешним запросам — безопасность, еда, покой, семья, порядок, — на пути к мещанскому раю посреди земного ада они успевают раскрыться, как совершенные романтики.
В «После» Круз ввел героя, с которым раньше не работал, и задачу ему поставил новую, и всадил душевную болячку, с которой даже самые опытные авторы рискуют выйти за грань достоверного, — и получилось четко.
Усталый по жизни дядька в очках, Сергей Бережных из Грязовца Вологодской области, совсем не супермен, ему пятьдесят два, у него болит рука, и он вообще уже не тот. Ему надо принять на ночь полбутылки, иначе не заснет. Он все еще хваткий и меткий, наблюдательный и хитрый, но бегать, прыгать и драться — тяжело и лучше не надо. Отчасти его выручает привычка (типичная, кстати, для героев Круза) всегда прикидывать пути отхода и запасные варианты, не лезть на рожон. У Круза вообще легко и помногу отступают, а то и бегут, а то и драпают, чтобы дожить до конца книги. Иногда возвращаются, чтобы зайти с фланга, а иногда и нет, потому что бессмысленно. Но у Сергея есть миссия, которая толкает его вперед до упора, чего бы это ему лично ни стоило, и он испробует все разумные средства прежде, чем пойти до конца в одиночку. Наблюдать за тем, как внутренняя готовность героя умереть, но добиться своего, воздействует на второстепенных персонажей, и как описывает это Круз, — без надрыва, скупыми мазками, спокойно, и выходит как нельзя лучше, — чистое удовольствие.
Отдельно порадует читателя, знакомого с темой, работа автора на местности. Действие сконцентрировано в Торжке, Вышнем Волочке, немного вокруг них и с выходом в сторону Ржева. Круз родом из Калинина, а для меня Калининская область почти дом родной, верная треть детства и юности там прошла, вплоть до того, что первые в жизни деньги я заработал на элеваторе в совхозе «Тверца». Отлично помню, как область жила в восьмидесятых, какие там были люди, даже чем отличался сельский говор от городского, и так далее. И я отвечаю, что через пятнадцать лет после войны 1984 года там было бы именно так, как пишет Круз, именно в тех местах, начиная с точек, по которым нанесены ядерные удары, заканчивая порядками и понятиями. Читая, как Бережных договаривается в Волочке с таксистом, чтобы тот довез его от вокзала до гостиницы, я внутренне дрожал — ну! не может быть! — и автор несказанно порадовал. Редкий случай, когда Круз шутит, но, как всегда, по-своему: над героем постебались, а тот принял это к сведению. Таких приятных мелочей «для тех, кто знает», в книге много.
Два слова о качестве текста. Писать «красиво» Круз не пробует, и слава богу, — его задачи лучше всего решаются скупой и спокойной фазой. Он говорит серьезно о серьезных вещах, и тон нужен соответствующий, ровный. В «После», где повествование идет от первого лица, и общая атмосфера задается только интонацией рассказчика, этот эффект заиграл вовсю. Сразу видна картинка, объемная и полноцветная. Но чем больше внутренняя мощь и убедительность текста, тем острее из него торчат неотредактированные служебные части речи. Это типичная беда писателей, «входящих в силу», когда вдруг случился качественный скачок, а привычки к «отделке текста», как называли косметическую редактуру русские классики, еще не хватает. Помнится, лишь по чистой случайности ваш покорный слуга заметил и выкинул из повести «Саботажник» сто пятьдесят (!) бессмысленных «так». Увы, роман «После» густо пересыпан частицами, наречиями и местоимениями, которым нужен литредактор, да где ж его взять, хорошего, а тяп-ляп мы и сами умеем. Когда заканчиваешь книгу, на нее уже издали смотреть тошно, не то, что мусор вытряхивать.
Под вопросом остается потеря темпа в последней трети книги, причем, внезапно там, где начинаются самые огнестрельные эпизоды. Долгая затяжка, полная внутреннего напряжения, когда бог знает, чем все обернется, и «Штирлиц близок к провалу», в какой-то момент просто утомляет. Есть вариант, что Круз решил пожертвовать динамикой ради суровой правды: между подготовкой хитрой-прехитрой операции и началом огня на поражение зачастую лежит томительный и мучительный период неопределенности, от которой впору свихнуться. Но со стороны это выглядит так, будто автор долго сам не понимал, куда поедут гады, а куда сволочи, и как нашим выкручиваться, если все пойдет через задницу — и тяжко страдал, глядя на карту через плечо героя, пока не высмотрел типично «крузовский» вариант развития событий, где есть место и заднице, и ружью, которое непременно выстрелит.
Ну, я вас предупредил, и вы не сможете потом сказать: «Дивов хвалил Круза взахлеб!» То есть, сказать-то вы сможете. Но у нас все ходы записаны. Как у героев Круза, хе-хе. Так или иначе, Андрей сделал честную и очень добрую книгу. Побольше бы нам таких.
Я тут подумал — это со мной бывает, — и понял, что самой интересной фантастической книгой 2017 года назвал бы роман Андрея Круза «После».
Автор боевиков про человека с ружьем в заднице, то есть, простите, про человека в заднице, но с ружьем, Круз заработал сложную репутацию у читателей фантастики, и отдельно непростую репутацию у читателей Круза. От него не ждали «После», и публика восприняла книгу по-всякому.
«Так себе. Мне больше нравится Круз, пишущий про зомби и мутантов. А эти унылые советские декорации навеяли на меня скуку».
Отзыв с livelib.
Лично меня «декорации» порадовали как общей достоверностью, так и качеством проработки деталей, включая психологию даже мимолетных персонажей. Написанный просто и незамысловато, а стилистически и вовсе неряшливо, но с дотошным вниманием к мелочам и удачным образом героя, «После» оказался неожиданно глубок на уровне смыслов. Круз открыл парадоксальный жанр — постапокалиптическую утопию. Если строить какую-никакую жизнь на развалинах СССР после ядерной войны, нельзя быть плохим, надо быть хорошим, иначе всем хана настанет, — и получилась книга, в первую очередь, про то, сколько у нас хороших людей. Им приходится туго, они не очень счастливы, но, чтобы не скатиться в каменный век, просто обязаны день за днем вести себя по-человечески. Понимайте как хотите, но атомная бомбардировка вышибла из советского народа все дерьмо. Конечно, из некоторых полезла наружу гниль, и это — основа сюжета. На дворе 1999 год, пятнадцать лет После; в город Торжок приезжает немолодой и усталый очкастый дядька с пушкой и ксивой. Похоже, скоро будут убивать.
Не ждите «ностальгии по совку», но и пинков по мертвому льву тоже, книга в этом смысле безукоризненно честная. Между прочим, один из сильнейших ее моментов — визит героя в торжокский райком партии.
Если очень захотеть, в «После» можно увидеть метафорическое описание «лихих 90-х». Причем, это будут ну очень альтернативные девяностые, когда Вышний Волочёк совсем под бандитами, и неподалеку там рынок рабов, зато на семьдесят километров вниз по карте Торжок, где добрые граждане носят оружие только разряженным, а за торговлю наркотиками там расстреливают. Если читать по диагонали, можно даже решить, будто «После» — про борьбу с преступностью. Но роман стоит того, чтобы знакомиться с ним пристально.
«После» для Круза — в целом новый уровень. И сам автор вырос, и тему нашел такую, где его типичные приемы сработали наилучшим образом, а слабости обратились в достоинства.
Те, кто начал читать Круза с ранних книг, и кому «не зашло», любят саркастически отзываться о его способности десять страниц кряду рассуждать, какой пулей лучше бить зомби в голову, и какие брать стволы, если надо унести еще тушенку. Эту детскую болезнь Круз давно преодолел, вернее, свел к необходимому минимуму. У его прозы остались два принципиальных недостатка, они же элементы фирменного стиля, с которыми автор не справится никогда, да и не надо. Он совсем не «мастер слова»; и он не шутит даже в самой анекдотической ситуации.
Насколько смешлив и полон самоиронии бывает блогер Andrey Cruz, настолько же писатель Круз люто серьезен. Объясняется это просто: его персонажи — клинически взрослые люди. Они могут поржать над анекдотом, но обстановка не располагает травить байки, есть задачи поважнее. В любых обстоятельствах герой Круза всегда пытается упорядочить мир вокруг себя, а внутри у него и так порядок. Он бывает растерян, подавлен, зол, и напугать его можно, и облапошить, но что бы ни стряслось, рано или поздно он отряхивается и начинает думать. Подумав, рассчитает свой маневр — и пойдет искать патроны. Дальше он отыщет еду, укрытие и хорошую компанию, а приключения найдут его сами. Как любой взрослый, герой Круза терпеть не может приключений. Их приходится вводить принудительно, иначе персонаж бросит все силы на то, чтобы добыть себе любимую женщину, в чем и преуспеет. Всё, женился, кончилось кино. Поэтому кругом холокост и рагнарёк, то есть, никто не обещал, что найти любовь герою будет легко. Но у него есть оружие и боеприпасы.
Собственно, отнюдь не пушки и пули, а любовь и служение ей как образ мыслей и образ жизни — фетиш Круза, четко выраженный в психологии героев. Если им некого любить, они могут упорядочить мир до состояния, когда зомби сами начнут убиваться головой об стену, — и все равно герои будут маяться, потому что не хватает чего-то очень важного. Это ощущение внутреннего непокоя Круз умеет передавать скупыми средствами, исподволь, и чертовски убедительно. Его люди запрограммированы на то, чтобы изменять жизнь к лучшему вовсе не для себя и не ради себя. Нормальные мещане по внешним запросам — безопасность, еда, покой, семья, порядок, — на пути к мещанскому раю посреди земного ада они успевают раскрыться, как совершенные романтики.
В «После» Круз ввел героя, с которым раньше не работал, и задачу ему поставил новую, и всадил душевную болячку, с которой даже самые опытные авторы рискуют выйти за грань достоверного, — и получилось четко.
Усталый по жизни дядька в очках, Сергей Бережных из Грязовца Вологодской области, совсем не супермен, ему пятьдесят два, у него болит рука, и он вообще уже не тот. Ему надо принять на ночь полбутылки, иначе не заснет. Он все еще хваткий и меткий, наблюдательный и хитрый, но бегать, прыгать и драться — тяжело и лучше не надо. Отчасти его выручает привычка (типичная, кстати, для героев Круза) всегда прикидывать пути отхода и запасные варианты, не лезть на рожон. У Круза вообще легко и помногу отступают, а то и бегут, а то и драпают, чтобы дожить до конца книги. Иногда возвращаются, чтобы зайти с фланга, а иногда и нет, потому что бессмысленно. Но у Сергея есть миссия, которая толкает его вперед до упора, чего бы это ему лично ни стоило, и он испробует все разумные средства прежде, чем пойти до конца в одиночку. Наблюдать за тем, как внутренняя готовность героя умереть, но добиться своего, воздействует на второстепенных персонажей, и как описывает это Круз, — без надрыва, скупыми мазками, спокойно, и выходит как нельзя лучше, — чистое удовольствие.
Отдельно порадует читателя, знакомого с темой, работа автора на местности. Действие сконцентрировано в Торжке, Вышнем Волочке, немного вокруг них и с выходом в сторону Ржева. Круз родом из Калинина, а для меня Калининская область почти дом родной, верная треть детства и юности там прошла, вплоть до того, что первые в жизни деньги я заработал на элеваторе в совхозе «Тверца». Отлично помню, как область жила в восьмидесятых, какие там были люди, даже чем отличался сельский говор от городского, и так далее. И я отвечаю, что через пятнадцать лет после войны 1984 года там было бы именно так, как пишет Круз, именно в тех местах, начиная с точек, по которым нанесены ядерные удары, заканчивая порядками и понятиями. Читая, как Бережных договаривается в Волочке с таксистом, чтобы тот довез его от вокзала до гостиницы, я внутренне дрожал — ну! не может быть! — и автор несказанно порадовал. Редкий случай, когда Круз шутит, но, как всегда, по-своему: над героем постебались, а тот принял это к сведению. Таких приятных мелочей «для тех, кто знает», в книге много.
Два слова о качестве текста. Писать «красиво» Круз не пробует, и слава богу, — его задачи лучше всего решаются скупой и спокойной фазой. Он говорит серьезно о серьезных вещах, и тон нужен соответствующий, ровный. В «После», где повествование идет от первого лица, и общая атмосфера задается только интонацией рассказчика, этот эффект заиграл вовсю. Сразу видна картинка, объемная и полноцветная. Но чем больше внутренняя мощь и убедительность текста, тем острее из него торчат неотредактированные служебные части речи. Это типичная беда писателей, «входящих в силу», когда вдруг случился качественный скачок, а привычки к «отделке текста», как называли косметическую редактуру русские классики, еще не хватает. Помнится, лишь по чистой случайности ваш покорный слуга заметил и выкинул из повести «Саботажник» сто пятьдесят (!) бессмысленных «так». Увы, роман «После» густо пересыпан частицами, наречиями и местоимениями, которым нужен литредактор, да где ж его взять, хорошего, а тяп-ляп мы и сами умеем. Когда заканчиваешь книгу, на нее уже издали смотреть тошно, не то, что мусор вытряхивать.
Под вопросом остается потеря темпа в последней трети книги, причем, внезапно там, где начинаются самые огнестрельные эпизоды. Долгая затяжка, полная внутреннего напряжения, когда бог знает, чем все обернется, и «Штирлиц близок к провалу», в какой-то момент просто утомляет. Есть вариант, что Круз решил пожертвовать динамикой ради суровой правды: между подготовкой хитрой-прехитрой операции и началом огня на поражение зачастую лежит томительный и мучительный период неопределенности, от которой впору свихнуться. Но со стороны это выглядит так, будто автор долго сам не понимал, куда поедут гады, а куда сволочи, и как нашим выкручиваться, если все пойдет через задницу — и тяжко страдал, глядя на карту через плечо героя, пока не высмотрел типично «крузовский» вариант развития событий, где есть место и заднице, и ружью, которое непременно выстрелит.
Ну, я вас предупредил, и вы не сможете потом сказать: «Дивов хвалил Круза взахлеб!» То есть, сказать-то вы сможете. Но у нас все ходы записаны. Как у героев Круза, хе-хе. Так или иначе, Андрей сделал честную и очень добрую книгу. Побольше бы нам таких.
